Рекомендации для промышленности в частности и общества в целом

Пришло время оценить значение полученных нами результатов. Необходимо ответить на два вопроса. Во-первых, применимы ли выводы, сделанные на основе изучения двухсот представителей среднего звена руководства, за пределами этой ограниченной выборки? Во-вторых, каково значение сделанных нами открытий для промышленности в частности и для всего общества в целом? Очевидно, что важность ответа на второй вопрос полностью зависит от ответа на первый. Если данные, полученные в результате исследования, находятся в соответствии с нашей системой знаний о человеке работающем, то и их значение будет весьма велико.

Для того чтобы дать ответы на эти вопросы, нам необходимо предпринять несколько шагов. Определение универсальности находок, сделанных в процессе исследования, следует начать с анализа взаимоотношений, в которых находится со своей работой представитель примитивного сообщества, а продолжить — кратким экскурсом по всей истории человека работающего. Вслед за этим будет проведено рассмотрение большой палитры данных, полученных в результате изучения современной жизни, в целях создания системы координат, в которой можно было бы интерпретировать результаты данного исследования. И, наконец, пользуясь двумя этими приемами, мы выработаем некоторые рекомендации для промышленности в частности и общества в целом.

Значение работы в примитивном обществе

О человеке из примитивного общества написано много романтической ерунды. Некоторые критики современного общества противопоставляют его тесную связь с природой, высокую степень ремесленного мастерства и степень интеграции работы в эстетическую, религиозную и социальную жизнь группы безумному и бесцельному буйству цивилизованного человека, пытающегося справиться с плохо сформулированными задачами в бесконечной карусели бессмысленной деятельности. Любой, кто знаком с реальными данными антропологических исследований, заметит, как искажена эта картина. Жизнь в примитивном обществе полна лишений и непосильного труда. Ведь постоянная необходимость борьбы за выживание не оставляет индивиду практически никакой возможности самосовершенствоваться и обеспечивать свой личностный рост. В обществе, 70—80 % трудозатрат которого уходит только на выращивание еды, на полное раскрытие потенциала личности почти не остается сил.

В нашем распоряжении нет никаких фактических данных об отношении представителей примитивных сообществ к своей работе. Этнографы редко задавали нужные вопросы. Тем не менее результаты нашего исследования имеют определенное значение для понимания примитивного человека, и вполне вероятно, что универсальность сделанных нами выводов можно будет продемонстрировать именно в работе с примитивными сообществами. Труд примитивного человека очень хорошо соответствует описанию, содержащему факторы, которые можно найти в нашей группе «краткосрочных позитивных» последовательностей событий. То есть примитивный человек тратит львиную долю своей энергии на деятельность, связанную напрямую с его повседневными потребностями. Достижение этих целей может быть обеспечено только такими видами деятельности. В спектр работ, выполняемых примитивным человеком, входят и выращивание потребляемой им самим пищи, и создание используемой им самим одежды, и строительство жилища, в котором он живет. Таким образом, мы можем постулировать, что работа примитивного человека удовлетворяет (по крайней мере, до определенной степени) его потребности в «мотивации» труда, о которых говорилось участниками нашей выборки. Возможно, что тесные взаимосвязи между работой и эстетикой, религией и социальными взаимоотношениями, которые бессчетное количество раз описывались антропологами, действуют на повышение мотивации к работе. Не подлежит сомнению, что изготовитель примитивного каноэ, который вместе со своими экономическими потребностями удовлетворяет и эстетические, в нашем смысле демонстрирует очень высокую степень мотивации. Аналогично у человека, вырезавшего из дерева тотемный столб для удовлетворения религиозных и социальных потребностей, наверняка наблюдается настолько же высокий уровень мотивации. Примитивный человек не отделяет базовые экономические потребности от эстетических или религиозных. Тотемный столб как гарантия того, что лосось и в этом году пойдет на нерест, настолько же связан с вопросами выживания, как анализ земли, проводимый фермером, работающим по науке.

Важное различие между человеком из примитивного и человеком из современного общества — в масштабе его деятельности с точки зрения фактора времени и в потенциальных возможностях для личностного роста. В примитивных сообществах у индивида практически отсутствует возможность вырваться за рамки устоявшихся традиций и разработать собственные уникальные поведенческие модели. Несомненно, некоторым «дикарям» удается расти в смысле личной трудовой ответственности и ремесленного мастерства. Тем не менее в сравнении с аналогичными возможностями представителей определенных кругов нашего общества такие случаи скорее исключения из общего правила.

Посему мы можем утверждать, что прямая связь работы с удовлетворением повседневных потребностей создает у представителя примитивного общества весьма высокий уровень позитивного отношения к работе. По мере развития цивилизации человек разрывает непосредственные связи между работой и биологическими потребностями, заменяя их непрямыми взаимоотношениями, вырабатывающимися в обществе, где начинают царить разделение труда и законы товарно-денежной экономики. То, что эти изменения представляют собой серьезную потерю для большинства людей, живущих в продвинутых обществах, не раз отмечалось критиками современного общественного устройства.

Переход к веку машин

В примитивном обществе главным источником энергии было сокращение мышечной ткани человека или животного. По мере того как эти доисторические общества превращались в великие цивилизации Античности, источники энергии оставались прежними, но радикально менялась роль отдельного индивида. С ростом разделения труда и его диверсификации основная масса людей оказалась под пятой системы, в которой их работа больше не имела непосредственной связи с удовлетворением их личных нужд и потребностей. Опять же отметим: несмотря на отсутствие у нас прямых свидетельств, вполне вероятно, что большинство людей, живших во времена античных цивилизаций Египта, Греции, Китая или Римской империи, находили относительно мало удовлетворения в своей трудовой деятельности. Их обязанности были не только физически тяжелыми, но и не требовали никакого мастерства в отдельных областях, во-первых, и не отличались разнообразием, во-вторых. Мало того, в их работе отсутствовало и большинство других характеристик мотивации, которые мы вывели в нашем исследовании. Раб, получающий пропитание от своего хозяина, не может получать никакого ощущения достижения или личного роста из выполнения бесконечной череды бессмысленных действий.

Немногочисленным представителям удалось сохранить свои выработанные в первобытном обществе навыки и превратиться в новую группу ремесленников. Работа этих людей не была больше связана с удовлетворением биологических нужд, но все-таки она обеспечивала удовлетворение нового набора потребностей, все еще проистекающих из самого содержания их трудовой деятельности. Исторические данные и наблюдения современников за жизнью ремесленников позволяют нам предположить, что сам конечный продукт их трудовой деятельности являл собою совершенно определенную ценность. У нас нет прямых свидетельств этого, но можно сделать вполне логичный вывод, что «психологические дивиденды», получаемые вместе с сотканной тканью, высеченной из камня скульптурой или мастерски выкованным доспехом тонкой работы, во времена Средневековья были очень велики.

По мере того как человеческая и животная мускульная сила уступила свое место источника энергии машинам, человек, некогда бывший простым рабочим или ремесленником, превратился в оператора машины. Несмотря на то что машины освободили большую часть человечества от необходимости прямого участия в физической трудовой деятельности, они заковали своих рабов в кандалы совершенно другого порядка. В основе машинного труда лежит монотонное повторение неизменного набора совершенно одинаковых операций. Оператор станка может отдавать все силы работе, но управлять результатами своего труда у него не так уж много возможностей.

Вероятность управления своим трудом оказалась даже меньшей, чем у простого мастерового из античных или феодальных времен. То есть если в домашинную эру рабочим еще были доступны удовлетворяющие факторы, связанные с сутью ремесленной деятельности, то в ходе развития «машинной эпохи» они были окончательно утеряны.

Мы вовсе не хотим сказать, что с наступлением «машинной эры» мотивация исчезла вообще. В обществе еще существует достаточное количество ремесленников-одиночек. Кроме того, в нем формируются новые категории людей, чья работа связана с планированием, управлением и эксплуатацией труда машин и их операторов. Таким образом, переход от доиндустриальной к индустриальной эпохе обеспечил, по крайней мере, небольшому количеству представителей человеческой расы гигантские мотивационные возможности. Остальным, очевидно, достались те мотивы для работы, которые мы назвали «гигиеническими». Конечный продукт работы, никоим образом не связанный с самой деятельностью, минимально обеспечивал жизненные потребности в лучшем случае или жизнь ниже уровня бедности — в худшем.

Работа в современном мире

Нынешнее столетие внесло некоторые весьма важные поправки в ту схему, которую мы нарисовали для предшествующих веков.

То невозможное давление, оказываемое на массы трудящихся в прошлом, в значительной мере ослабло. В западном мире наблюдается самый высокий уровень удовлетворения потребностей, связанных с обеспечением жизненных нужд, за всю историю человечества. Производительность здесь высока, нищета же — относительно редкое явление. Навязчивые предписания Бедного Ричарда сильно потеряли в силе. Тем временем постоянный рост сложности социальной организации и расхождения между официальной идеологией, делающей особый упор на благодетелей, более уместных для жизни на фронтире, и реалиями цивилизованного общества приводят к возникновению бесчисленного множества социальных болячек.

В чем же заключаются те социальные болезни, описание которых нам приводят критики современного общества? Первая и самая главная, с точки зрения критиков современного общества, — отчуждение индивида от тех групп, членом которых он является. Причин этому несколько. Одна из них — то самое несоответствие между официальной идеологией и реалиями жизни, о котором уже говорилось. Мыв большом долгу перед Эмилем Дюркхаймом (Emile Durkheim) за элегантную формулировку этого конфликта. Состояние индивида, обладающего высокими идеалами и сильным чувством этики, но вынужденного поступаться внутренними этическими нормами и идеалами в повседневной жизни, он назвал термином «аномия» (отсутствие норм или ориентиров). При возникновении такого разрыва между ценностями и жизненными реалиями результатом становится ощущение отсутствия корней и оторванности от других людей.

Ослабевание уз, связывающих людей, может иметь иной источник, отличный от описанной Дюркхаймом аномии. Типичный анализ этих причин можно найти в работах и психоаналитика Эриха Фромма (Erich Fromm), и государствоведа Себастьяна ДеГрациа (Sebastian DeGrazia). В их описаниях современной обстановки сами гигантские масштабы и сложность нашей городской цивилизации могут усиливать чувства разобщенности в людях. Но, кроме этого, еще одна злая сила, выхолащивающая значимость взаимоотношений между людьми, — способ координации и управления социальной активностью. В менее сложных сообществах координация и управление общественными процессами основываются на прямом очном взаимодействии людей. Мастерские ремесленной гильдии или владения барона-феодала управлялись властью, которой были наделены либо главный мастер гильдии, либо сам барон. Источником власти мастера было его профессиональное мастерство, власть барона проистекала из его фамильного древа. В наши более сложные времена личная власть начальника заменяется властью бюрократического закона. При такой системе распределения властных полномочий люди наделяются ими не по принципу личной заслуги или индивидуальных качеств, а в зависимости от занимаемого кабинета. Проявления этих властных полномочий слишком редко основываются наличном суждении. Если власть конкретного индивида базируется на юридическом законе, то проявление этих властных полномочий самым жестким образом регламентируется набором заранее определенных правил, установленных бюрократией. Выработка тесных связей между власть предержащим и его последователем становится делом трудным, в лучшем случае эти взаимоотношения направлены на реальную работу.

 

   Назад ←  ●  → Далее